***
о Розалинда в ночи этого города
я беру тебя за руку и достаю
из своего сна
садись
и разломи этот кусок хлеба холодный как тюльпан
и пусть твоя улыбка
золотистым взрывом
превратит воду в вино
и пусть
в перламутровом озере твоих ногтей
отражаются бледно-розовые фламинго
твоих рук
и пусть
каравелла твоих губ
опускается в отраженное созвездие твоего жеста
и потом
когда придет рассвет
твои три когтя в седых лохмах
пусть
разорвут мою грудь для твоих зубов
желтых
как старинный фолиант.
ВОСПОМИНАНИЕ О КАВАЛЕРЕ МАРИНО
девочка раздевает куклу
порцеллановые прелести куклы смутно светятся
в ласковых прикосновениях живой эпидермы
хрустальные змеи мыслей содрогаются в раздавленной
сирени а ногти мадам стискивают жемчужное ожерелье
словно айсберги колибри
мадам в капризном ручье вашего голоса я ищу
золотой песок вашего «да»
и в хищной пустыне вашей груди караван моих
рук бредет в поисках ложного солнца
и девочка засыпает прижимая куклу к себе и сонные
пальцы девочки вырывают нейлоновые ресницы из глаз куклы
мадам в черной вазе вашего взгляда умирает
гортензия моего сладострастия
и в леопардовой пене ваших слов прихотливо скользят
лиловые кораллы иронии и мы и мы
закрыв глаза читаем ирреальную телеграмму о воображаемой
смерти вашей придуманной дочери
и оторванная голова куклы лежит между нами
MONTE VENERIS
Многолетняя беременность молчания. Светлое зеленое эхо. Медленное созревание звука и…
Гибкий фонетический расцвет в напряженной гортани: мonte Veneris
Все знают об этом, обладая совершенным знанием. Все. Антропоиды,
Мертвые каннибалы, некрофилы: человечество.
Все знают ужасную историю о …
Где потерянное совпадает с найденным.
Где бледно-золотые кудри, падая, совпадают с королевой змей.
Где хладнокровный скелет нежно баюкает остальное тело.
Где стерильные слова наливаются трупным соком под розовой звездой
Мертвых …
Там
Черная лунная магнезия течет из кратера мonte Veneris
Там
В магнитных полях, усеянных огненными лилиями и васильками,
Седые усталые дети механически ловят
Седых и усталых бабочек и
Слепые пилигримы ползут по ледяным скалам к дереву,
С которого падают румяные глазные яблоки …
Там
Плавают страстные медузы, в прозрачной дрожи струится индиго,
Огибая нежную перламутровую эвфорию раковины «клеоптерис»,
Аналитические юноши называют это гибкое плавание: женщиной,
Эллиптикой, завороженностью.
Черная лунная магнезия течет из кратера мonte Veneris.
Где в центре окровавленных ураганов поднимается одуванчик неподвижный и царственный.
О мonte Veneris.
Все знают о тебе.
Гармонически, подобно загару, покрывает это знание человеческое
Тело и редко редко
Багряно-золотая пчела Аристея
Информирует интеллект о мonte Veneris.
***
Болеславу Лесьмяну
в твоих волосах запутаны сосновые иглы и ноги изрезаны осокой
юноша останови свой неуверенный бег
пока пауки не высосали твоих зрачков
и фиолетовая чащоба не проросла через мозг
зачем
ты оставил поляну
где цветы сладострастные и нетленные кружили тебя
водопадом своих сновидений и лукавый ручей
дразнил тебя томной иронией женских изгибов
а теперь ты разрываешь ногтями кору
и тянешь руки к сосновым шишкам словно они
Гесперидовы яблоки и перед камнем
что ржавой порос бородой ты склоняешься как перед богом
и там где пространство совпадает с тишиной
и в тишине золотыми прожилками блестят крики сильванов
лесная зеленая пена шумя отступает
образуя круг сумасшедший где пляшет секунда
юноша останови свой неуверенный бег
в болоте гниет звезда и жабы хохочут
и грязная ртуть на сиреневых травах висит
в шпажнике и желтоцветах бродит пьяная старуха
и космы седые шершавят белесые вислые груди
и в черных глазах ее плавает
иней ресниц
лови ее лови
благословенна будь ревнивая страсть к божеству
бег через лес и желание стать андрогином
ДЕНИЗА
любовь нормальную изведав до конца
она пришла к стенам старинного дворца
в ее иронии безумие блестит
Дениза не гляди в глаза кариатид
изваянные тьмой гранитных глыб
они мечтают о судьбе летучих рыб
и ради глубины покинутых зеркал
они сорвут устои каменных начал
и с фантастической вершины идеала
они похитят ветку белого коралла
и из органных труб серебряного леса
польется тонкая сиреневая месса
в гранитной пене напряженных губ
багряной искрой пропадет твой труп
и в красноватом сумраке окалин
для скульптора возникнет новый камень
***
и дырявая автомобильная шина
и скомканный обрывок газеты
и ржавая консервная банка и
продавленный пинг-понговый шарик и
разорванная бабочка и все
что было когда-то и хранило воспоминания
о небе в пене одуванчиков
о роскошной жизни удара
о почтовом ящике
о распластанном реве мотора и все
что было когда-то и надеялось
на идеальную метаморфозу
в павлина в цистерну в дирижабль все
что сверкало и шуршало и билось и летело
и теперь
ожидая сожжения
в концлагере мусорной свалки
вспоминает потерянный парадиз своей формы
***
ужас
это слово белесой змеей выползает из накрашенного рта.
трупы и горбуны восковые фигуры и дети о двух головах
обыденны: мы встречаем их на улице и на работе
и предчувствие ужаса начинается с простых ситуаций:
бледная мадемуазель находит в любимой книге
засохшего паука:
мужчина страстно беседует с НЕЙ по телефону
и вдруг ОНА входит и садится рядом:
человек с деревянной ногой ловит бабочку
и с наслаждением ночью
выдыхает ей в глаза сигарный дым:
некто шарит в углу в поисках спрятанных денег
и находит
прядь седых волос в паутине
и предчувствие ужаса начинается с простых ситуаций
и все страстные губы и все пытливые руки
и все жаждущие лица
озарены золотой зарей ужаса
и тот кто НАХОДИТ —
ужасней чем божий гнев
в старинной книге сказано:
ужас поджидает нас
на семи пересечениях мечты и действительности
истинно так
и кровавый плевок на портрете Джоконды
и темная фигура там за шкафом
***
да здравствуют деловые люди
они болтаются на теле цивилизации как бубенчики
на шутовском колпаке — колоритный звон в нашей
монотонности
один сидит в грязном сугробе и дрожащими пальцами
пытается собрать сигареты рассыпанные перед ним
картами таро
другой вооруженный большим магнитом ходит
по магазинам и притягивает к себе часы
и другие изделия
третий вырезает на стенах общественных туалетов свои
комментарии к Кама-сутре
четвертый наклеивает фальшивую бороду чтобы
не узнать себя в зеркале
пятый упорно ловит бабочку улетевшую из его мозга
шестой поджигает медузу с высокой целью превратить ее
в черного лебедя
деловее люди уверены что жизнь есть беспрерывное дело
деловые люди бессмертны ибо смерть есть не что иное
как отсутствие всякого дела
ИРОНИЧЕСКИЙ ПОИСК №2
I
Вооружившись длинной жердью
От разных бытовых невзгод
Старик подходит к этажерке,
Где иногда бывает кот.
Старик подходит неудачно,
Не поспевая никогда –
Изысканы и многозначны
Движенья белого кота.
И стариковской злой дубинки
Уже предчувствуя размах,
Он рассыпается в снежинки
И тает в сонных зеркалах.
Он не торопится за мышью,
Не катит на полу клубок,
Живет спокойной личной жизнью
Холодной, словно белый шелк.
Он любит страусовой пеной
Вздыматься в солнечный туман,
Звездой холодной, эфемерной,
Парадоксальной, как фонтан.
Он любит бархатною тенью
Скользить под призрачным мостом …
Лишь иногда, по настроенью,
Фиксируя себя котом.
Старик, бессильный от подагры,
Хитро глядит из-под очков,
И тлеет огонек сигары
В зеленолунии зрачков.
II
Рот исковеркано – алый
Возвещает отсутствие денег.
Мальчик ненормальный
Открывает тайный учебник.
Предельно ясна программа:
Сквозь катакомбы Рима
На север Васко да Гама
Направил субмарину.
Во дворе раздавили крысу.
Пригорелый запах подлив.
Лижет голову русую
Столь же безумный прилив.
Стена железобетонная,
Пустые, квадратные дни,
Солнце – звезда темная
И лучи его холодны.
Он берет деревянную шпагу
И тычет в свое «никогда» …
И ласкает черепаху,
Словно яблоко или кота.
Очки отцовского носа
Пахнут вареным рисом,
Красоты ледяная заноза
Нарывает самоубийством.
Он знает поговорку –
Ад устраняется адом …
Он достает веревку
И вешает над унитазом.
Испуганные лица
Всплывают на водной глади …
Королевские виселицы
Недостижимых Гренландий.
И колокольный звон
Неслышно плывет поодаль…
И невидимый ворон
Клюет ледяную падаль…
III
Бестрепетной рукой указывая норд,
Неторопливо поднимается на борт
Наш капитан, в зеркально-бледном свете
Блуждают пьяные узоры междометий.
Стеклянный перезвон безлиственных деревьев,
На темном берегу туман павлиньих перьев,
И в волосах фарфоровой сирены
Мерцают звезды замороженной сирени …
И тихо об ее хрустальный смех
Рассыпано звенит жемчужный снег …
В морозной глубине сиреневого пенья
Крадется горностай немого откровенья.
В седом пушистом сне заснеженной природы
Ползет зловещий крик замерзшей анаконды.
И белый крокодил, как сломанная ветка,
Хрустит в объятьях голубого человека.
Замерз фонтан кита. Прыжок летучей рыбы
Напоминает сталактит. Сверкают взрывы.
Луны и белокурых минералов
В созвездиях пылающих кораллов.
Медведь грызет фарфоровую ногу.
Среди горбатых льдин нашла дорогу.
Ночная бабочка … взлетела на торос,
Прошелестела и рассыпалась в мороз.
И капитан, взглянув на сломанные реи,
Решил, что нет пути в Гиперборею.
ИРОНИЧЕСКИЙ ПОИСК №3
инерция. тама-гуна.
книги. порочный круг.
мангровая лагуна
и абордажный крюк.
кладбище мёртвых бабочек
и голубых цветов.
читай кудрявый мальчик
слова перекошенных ртов.
нет богов и героев
есть непрерывный труд.
слышишь радостно воет
электризованный труп.
следи слева направо
клейкий полёт паука.
следи как движенью рада
проснувшаяся рука.
и восковые пальцы
рискуют собраться... в жест.
резиновые паяцы
колотят в ржавую жесть.
неистово подпрыгивая
пробуют твёрдость проблемы
и улетают пугливые
в своё зловонное небо.
и оттуда с высоким чувством
рассыпают бумажные тернии
так называемым творчеством
так называемые гении.
коленкоровые деревья
парализованных птиц.
густой самолётной трелью
пропитан шорох страниц.
триумф бесконечно малых.
буквы и муравьи
сосут кудрявых и статных
захлёбываясь в крови.
кушай мальчик вафли
читай читай читай
про мангровые заросли
про джонки и про Китай.
остановиться поздно
безжалостен и ал
ползёт из блевотины мозга
дифференциал.
чернильная лагуна
и вопросительный крюк.
инерция. тама-гуна.
книги. порочный круг.
***
наши глаза любят нас дурачить:
раздавленная роза на мостовой
это не роза
это темные круги на воде от падения нашего тела
в реальность
слух обманывает нас
это не фортепиано
это царапает когтями хищная птица
белые кости
пальцы обманывают нас
это не волосы любимой женщины
это красные кораллы в зеленой воде
сознание обманывает нас
мы не инженеры и не убийцы
мы зомби
и наши бессильные руки
не могут стряхнуть землю с наших жестов и наших забот
и здесь нет движения
а только лохматые пятна
переливаются в водопаде зеркальных осколков
и наука о нашей жизни — не философия
это зоология глава тринадцатая —
жизнь червей в восковом яблоке
***
улыбка иногда встречается в природе
хотя человек искалеченный улыбкой опасен для общества
улыбка решает квадратуру круга если под квадратом
понимать рот а под кругом губы
корабль оцепенелый во льдах это улыбка Арктики
утопленник это улыбка реки
муха улыбается когда после долгих стараний попадает
в паутину и паук пренебрегает ею
когда раскаленным крюком вопроса «кто ты» поймать
угол рта рождается улыбка
она тлеет в зубастой очевидности смеха как
лилия в серной кислоте
когда человек ест яблоко с бритвой спрятанной в зернышках
у него есть шанс на улыбку
изобретатель улыбки пошел надо полагать на кладбище
двумя гвоздями перекосил лицо покойника хотя
улыбка иногда встречается в природе
улыбку необходимо повсеместно уничтожать
кто поможет в борьбе с улыбкой
может быть молитва
может быть танк
***
ах эта страсть ездить в метро
и целовать невидимых старух в жемчужной пене эскалатора
человек бросается под поезд и пока он летит
в фиолетовом цветке его мозга возникает
ИДЕЯ
о жареной рыбе в майонезе о симфонии в белом мажоре Готье
о докладе Брежнева на минус двадцатом съезде
кругом какая радость эх собрались советские люди
и сок их взглядов
с красного мяса лиц
течет на труп несчастного юноши
а потом крематорий шелковый как похоть молодой китаянки
прищемили голову дверью из глаз посыпались деньги
динь динь бац бум бум пшшшш
милый мой
пока дымится твой труп позволь я лягу с тобой
позволь мне быть мягким шурупом
в твоей обугленной пятке позволь мне убить
клопа что горделиво блуждает в твоих позвонках
могильщик примеряет твои штаны
и читает про детскую болезнь левизны
это старая сказка как сказал Филипп Супо про слона
сказка о заходящем солнце
***
толпа сугубо состоит из людей
если на ее вялой плазме появится силуэт он мгновенно
распадается в шелковом звоне денег
толпу нельзя представить без денег как нельзя представить
безрукую и безногую толпу
толпа справедлива
если ее укусить за ухо она будет жестоко мстить
но если убить кого-нибудь она останется равнодушна
потому что выпадение единицы из бесконечного числа не опечалит
жирной улыбки бесконечного числа
отсутствие очереди есть некая среда где желание теряет определенность
очередь есть инструмент с помощью которого желание
обретает конкретный объект
поэтому толпа изобрела очередь
белесый дым ее внимание змеится вокруг
пышных грудей и разбитыx физиономий
появление калеки или голого человека беспокоит толпу
появление голого калеки создает коррозию в толпе
голый калека бесспорно индивидуален
любить или ненавидеть толпу
эта проблема равноценна проблеме апельсинов
по статистике апельсины любят полтора миллиарда человек
толпа сугубо состоит из людей
***
твой стакан альбатросом ускользает из скрюченных пальцев
и синие ногти пьянеют распадаясь в стакане
и углы твоих губ распиливают
мутное стекло улыбки
пей алкоголик ты васко да гама ищи в бирюзовых
морях безденежья стерильную индию
в твоей дрожи реют снежинки презрительных взглядов
и в рвоте твоих надежд горит алмазная пыль
секунды и бродячая собака лижет твое
ухо как волна утопленника
пей алкоголик ищи хрустальное тепло безумия
там все как здесь только голоса разъедают кожу
и сиренево фосфоресцируют
глаза гермафродитов
и только
остерегайся ленивым удавом выползать из джунглей
твоего сна ибо ты окоченеешь в ледяной пустыне
повседневности
TERRA FOLIATA
Тот, кто знает о terra foliata
может забросить все книги
и кто не знает о terra foliata
никогда не научится читать
это белая хрустальная земля, усыпанная жёлтыми листьями
центральное напряжённое С в слове «философия»
розовый спрутовидный щупалец
расцветающий на планете Сатурн
искусно и осторожно
отрежь плеск волны от её блеска
расколи окружностью
первозданность материи прима
и не забудь
пять именно пять пальцев правой руки
опустить в колодец глубокий как сама бесцельность
опустить в расплавленный сиреневый снег
близ открытого входа в закрытый дворец короля
лежит андрогин
и в его волосах змеится двойная спираль
и в опаловом перламутре его ногтей
темнеет КОСМОГРАФИЯ Роберта Фладда
и в лебеде леденеет Леда
это странная древняя легенда
легенда
о terra foliata
***
…Irene
в твоих глазах плавают черные лебеди
и тени твоих ресниц
надломлено отражаются в обнаженных оранжевых лесах
осень
и мы плывем
на северный полюс твоей изысканности
в бледно-зелено-коралловой неподвижности
где в волнах светится ирония
а в иронии блуждает холод
а в холоде распадается солнечный апельсин
и когда белесая медуза ночи
засосет наши мачты
капитан расскажет нам о Нарциссе
умирающей в палинодии порцеллана
и конкретная страсть
растерзает зрачки штурмана
и он будет долго долго думать и может быть скажет
что если бы ОН
назывался Актеоном
ОН предварительно накормил бы своих собак
осень осень осень
ДИАНА
…Irene
…туманы черных лилий
не могут растерзать сиянья бугенвиллий
И даже в синем трепете созвездий
мерцает хохот напряженных лезвий
холодных гладиолий. Средоточий
роскошный полумрак приемлет пустоту
и спрашивает фавн: люблю ли я мечту.
Весьма, весьма, весьма изысканный вопрос,
неясно вышитый в желтофиоле ночи.
О белизна! О ложный триумф роз!
На мулине Дамур изгибы тонких талий
напоминают смуглый сумрак далий…
Но все равно! Туманы черных лилий
не в силах оттенить расцвета бугенвилий.
И нежность бирюзы сфероидов любви
не в силах заглушить слова: увей, увей
твой тирс багряной пеной винограда…
А впрочем всё равно. И когти леопарда
раскинуты на пятый континент,
где в сладострастной схолии момента
набросан силуэт шестого континента,
напоминающий спираль двойного «нет»,
и треугольник Антарес и синий
берилл венчает теофанию богини.
И сладострастные туманы чёрных лилий
ласкают солнечную даму бугенвиллий…
Комментариев нет:
Отправить комментарий